Найти Тукалюнгу (Tokalynga) на карте не так-то просто. Говорят, здесь некогда селили тех, кто не в себе – отсюда и название («тука» в переводе со шведского как раз и обозначает «сумасшедшие»). Однако теперь эта малолюдная местность, затерянная в глуши скандинавских лесов, хорошо известна любителям театра далеко за пределами Швеции. Когда в далеком 1989 году режиссер и драматург Роберт Якобсон купил здесь для своего экспериментального театра «Альбатрос» пустующее здание школы («Представляешь, за 29 тысяч долларов!»), вряд ли он всерьез рассчитывал превратить ее в подобие Нью-Васюков: даже доверие и симпатии местных жителей, не слишком-то довольных появлением столь необычного нового соседа, и то удалось завоевать далеко не сразу. Сегодня, три десятка лет спустя, Teater Albatross является не только точкой притяжения обитателей окрестных селений и близлежащих городов, но и творческой лабораторией серьезных международных проектов.
Название для театра было выбрано, разумеется, не случайно, оно отсылает нас к каноническому стихотворению Бодлера, в котором поэт (или шире — художник) уподобляется раненному альбатросу — прекрасной, гордой и могучей птице, рожденной для свободы и вдохновенного полета в горних высях, на грешной же земле обреченной на насмешки и издевательства толпы. А учитывая спектр тем, которые избирает театр «Альбатрос» предметом своего пристального внимания, – холокост, геноцид, расизм и ужасы колониализма, катастрофические последствия бездумного и чрезмерного отлова рыбы и в целом перспектива экологического апокалипсиса как закономерного итога варварского отношения человека к окружающему миру, — это еще и очевидная аллюзия к «Поэме о Старом моряке» Кольриджа, где труп альбатроса, как напоминание о совершенном злодеянии, висит на шее убившего его без всякой надобности матроса…
Социальный и морально-этический аспекты с самого начала были чрезвычайно важны для Якобсона и его соратников. Начав с работы с трудными подростками из неблагополучного района Гётеборга, они довольно скоро пришли к выводу, что теории и практики Фрейда и Юнга не выдержали проверки временем, а самым действенным способом коммуникации оказалось то, что теперь называется арт-терапией. Так появился театр-мастерская — как способ сеять разумное, доброе, вечное, противопоставляя его злу и несовершенству природы человека. Театр как штаб-квартира единомышленников, своей жизненной философией и главным рабочим инструментом объявивших эмпатию, со-переживание и со-причастность. «Летучий» театр, несущий свои идеи и рожденные ими спектакли по городам и весям, странам и континентам. И всегда готовый радушно принять гостей в своем театре-«гнезде», организованном по образцу коммун хиппи, в дни проведения фестивалей Tokalynga Teaterakademi.
В этом году «альбатросовцы» празднуют двойной юбилей — 35 лет театру и 30 лет с момента его обоснования в Тукалюнге, — двумя фестивалями, первый из которых, апрельский, проходивший в дни между католической и православной Пасхами, получил подзаголовок «Искусство о зле». Афиша двух фестивальных дней, составленная с максимально возможной плотностью и концентрацией художественных переживаний, вместила в себя добрый десяток ярких событий, большая часть которых была посвящена еврейской теме.
Спектакль «Генерал-губернатор и я», давший старт фестивальной программе, стал его открытием и в прямом, и в переносном смысле. Пьеса Веры Берзак, с ювелирной – нет, хирургической точностью «вскрытия» и удивительной эмоциональной достоверностью разыгранная актерами Санне Скьервик и Ингваром Эрнером, исследует парадокс личности Ганса Франка. Во время Второй мировой войны он был назначен генерал-губернатором оккупированной Польши и стал одним из главных организаторов масштабного террора в отношении польского и еврейского населения страны: на его совести 6 млн. человеческих жизней. После войны стал очень религиозен. На Нюрнбергском процессе, будучи приговорен к смертной казни, он был единственным, кто полностью признал свою вину и раскаялся в содеянном.
Встык к истории палача – история жертвы: спектакль «И в тени ненависти растут цветы» театра «Альбатрос» повествует о еврейском мальчике, пытающемся спастись в нацистской Польше. Созданный более 20 лет назад, он выдержал не одну сотню представлений, но по-прежнему способен находить самый горячий отклик у любой аудитории, будь то греки или итальянцы, для которых проблема беженцев обрела в последнее время совершенно особую остроту, обычные шведские школьники или мигранты из Палестины.
Еще один спектакль-долгожитель с легендарным бэкграундом – «Memoria» датского Odin Teatret, поставленная в 1990 г. Подлинная история о детях Моше и Стелле, взятая из книги Яффы Элиаха «Хасидские рассказы о Холокосте», была переработана звездой театра актрисой Эльзе Марией Лауквик в соавторстве с известным режиссером Эудженио Барбой и музыкантом Франсом Винтером. Эта камерная работа, полная музыки и песен, сделанная чрезвычайно лаконично и столь же невероятно пронзительная, посвящена писателям Примо Леви и Жану Амери, которые прошли похожий путь: пережив Освенцим, позже оба покончили с собой под бременем воспоминаний, распятые тяжелым долгом помнить для того, чтобы рассказать об этом другим – и мучительной физической невозможностью забыть что-либо…
Концерт Анны Калмеринг, актрисы, певицы и давнего друга театра «Альбатрос», со всей наглядностью продемонстрировал, что ее не зря считают одним из лучших в Швеции интерпретаторов еврейской музыки, — уникальный тембр голоса, всепобеждающая витальность и колоссальное личное обаяние Анны заставили бы полюбить исполняемые ею песни на идиш даже самого предубежденного слушателя. Идиш культура, наряду со скандинавской фолк-музыкой, служит источником вдохновения и для Иды Гилнер, музыканта, композитора и культуролога из Гётеборга. Эта голубоглазая блондинка с модельной внешностью и польскими корнями, одинаково легко владеющая роялем, сопрано-саксофоном и искусством выстроить звенящий в воздухе диалог с безмолвным слушателем, представила публике литературно-музыкальную композицию, основу которой составили стихи на идиш, — элегически-проникновенную, с вкраплениями видеоряда, временами заставлявшего вспомнить об Ингмаре Бергмане и его легендарном операторе Свене Нюквисте.
Но если тема холокоста давно и практически всесторонне отрефлексирована европейским сообществом, то моноспектакль известного армянского актера и режиссера Роберта Акопяна «К вам обращаюсь, дамы и господа!», посвященный геноциду армян в Османской империи 1915-1923 гг., стал настоящей сенсацией фестиваля. Литературная основа спектакля – одноименный автобиографический роман Левона-Завена Сурмеляна, сына аптекаря из Трапезунда, ребенком очутившего в самой гуще трагических событий и чудом выжившего. Эта драматичная история вкупе с яркой актерской харизмой и кавказским горячим темпераментом Роберта Акопяна абсолютно покорили сдержанную скандинавскую публику. По окончании спектакля зрители устроили стоячую овацию — и буквально засыпали актера вопросами, свидетельствовавшими о том, что о величайшей трагедии армянского народа здесь практически никто не слышал (хотя факт геноцида был официально признан Парламентом Швеции еще в 2010 году), а потом еще долго не могли разойтись, вновь и вновь делясь впечатлениями об увиденном и услышанном…
Завершающим мощным аккордом этого действительно впечатляющего театрального марафона стал еще один моноспектакль «1917: Когда часы остановились» — последняя работа театра «Альбатрос». Тема русской революции Роберта Якобсона волнует очень давно. Эпоха, породившая такое невероятное созвездие гениев практически во всех областях творческой мысли: Малевич, Кандинский, Шагал, «Амазонки русского авангарда», Татлин, Шостакович, Мейерхольд, Эйзенштейн, Маяковский… Как получилось, что мечты о прекрасном и справедливом мире, освобожденном от войны и насилия, обернулись в итоге абсолютной, дьявольской противоположностью этим мечтам?
Работа над спектаклем заняла более двух лет. Масса книг и специальной литературы. Множество поездок по России и Беларуси. «Мемориал», Музей истории ГУЛАГа, Еврейский музей и центр толерантности в Москве. Интервью с бывшими заключенными ГУЛАГа. Встречи с теми, кого Якобсон называет современными революционерами — живущими в России и теми, кто был вынужден бежать. Витебск, где в 1920-е годы Малевич и Шагал хотели реализовать утопическую художественную школу.
…На сцене – старая, ржавая и скрипучая карусель, которая к концу спектакля раскручивается все быстрее… В ее креслицах размещается целая коллекция старинных напольных часов с прикрепленными сверху черепами животных – одно из самых мощных и незабываемых образных воплощений Времени и наряду с тем — максимы древних «Memento mori». Накренившаяся детская коляска под потолком, из которой вырастает надгробный крест, – оммаж знаменитому эпизоду из «Броненосца Потемкина» … Выразительная сценография Осы Либерат и помогавшего ей художника из Беларуси Кирилла Демчева — и одинокая фигурка Роберта Якобсона, становящаяся голосом и рупором сразу нескольких персонажей: старого большевика Янкеле Замменхофа, его дочери Маши, которая становится водителем «воронка», Дмитрия Шостаковича — и alter ego автора, молодого шведа родом из конца 1940-х, как-то услышавшего в разговоре, «что в России была революция».
Это смелая, вдумчивая и поэтичная попытка осмыслить феномен русской революции не в одноплоскостной проекции, а в 3D-объеме, сделанная пытливым, но трезвым взглядом со стороны и через призму времени (ибо «лицом к лицу лица не увидать/ Большое видится на расстояньи»). Надежда понять про этот уникальный, захватывающий дух эксперимент по преобразованию мира что-то главное, извлечь урок…
Столетие, отделяющее нас от октября 1917 года, — это только формальный повод. Актуальность этой темы здесь и сейчас Роберт объясняет так: «Наша ситуация сегодня аналогична ситуации столетней давности, то есть крайне сложна. В те дни люди жили под царским гнетом, певшим свою лебединую песню, в условиях массовых убийств Первой мировой войны, с надеждой на перемены. Теперь мы живем в мире, где кто-то должен нажать на аварийный тормоз, ибо наш поезд все ускоряется… В те дни у многих людей была вера, страсть, которая была огромной. Сегодня все по-другому. Я пытаюсь говорить о сегодняшнем дне, противостоя миру русской революции».
Спектакль завершается зонгом, в котором есть такие слова:
Мы, люди, учимся мечты забвенью предавать,
Землей источники воды чистейшей засыпать
И корни те, что нас питают, напрочь отсекать…
…Выбери другой путь, выбери более миролюбивый путь…
Забудьте русскую революцию, забудьте всю кровь и весь ужас,
но помните, что жизнь чудесна и что человек может совершать
чудеса…
Неплохая финальная точка для фестиваля об искусстве и зле. Опыт Тукалюнги показывает, что одна из главных задач искусства сегодня – неустанно, как пепел Клааса, стучать в сердца людей, не позволяя забывать об ужасах самых «темных» страниц истории ХХ века, самых болевых ее точках. И, может быть, тогда нам удастся найти правильные ответы на «проклятые вопросы» выпавшего нам времени.
Мы выходим из здания бывшей школы, чтобы сесть в машину и отправиться домой. Высоко в пасмурном небе над рекой Этран и вершинами прибрежных берез и елей кружит большая птица…
Автор: Светлана Остужева
Фото: Leif Eriksson